Жыла-была Красная Шапотчка. А звали ее так потому, что хрен ее знает, почему ее так звали. И дернула раз мать эту юную дуру: не пошла б ты к бабушке? Токмо бонанов берегись, детка, ежели встретишь – не разговаривай с ним, просто так сразу бери да и ешь его… Взяла Красная Шапотчка невь*бенную корзинку с черти чем, напихала туда еще хер-чего и хапчика сверху положила – а вдруг таможня попадется? А бабушка жила далеко, а может, и не очень, но порой поговаривали в диком лесу, что вовсе не было никакой бабушки у девчушки – но все это фигня, и если человеку в кайф думать, что есть у него бабушка, то так оно и есть и не хрен вы*бываться. Это потому, что есть в природе такой закон, что если ничего нет, то нет ничего такого, чего нету, а если разок обломать кайф, то и в целом можно контрабасом по лбу схлопотать. Это все равно, что кальян пароходом окажется, хотя я принципиальной разницы не вижу.

Ах да, Красная Шапотчка. Так вот, собралась она к бабуле, манатки собрала, хотела старушке снегу прошлогоднего принести да дури в немерянном количестве, шла себе шла, шуз порвала, но шла, села на пенек, забила косячок и заторчала.

На характерный раскумар пожаловал волк. Хотя не водилось волков в тех краях, их еще в 17 году к стенке поставили, и вовсе бонан это был, но девчушке было уже как-то похер, ибо был приход. И говорит волк-бонан: мол, чего-й там у тебя, Красная Шапотчка, в корзинке? А можно я тебя съем? А девочка ему и отвечает: жжош, волк, это я бабке дурь несу, отвянь! О*уел волк-бонан от такого обращения и быстренько так выпал в осадок – только его и видели. Они, эти волки, такие – чуть что – в осадок выпадать первое дело. Вот, скажем, сидит волк обычный и порнуху смотрит, а тут – бля! – элек…эблек…эляк…эбляктричесвто отрубят, так волк сразу же зубами щелк - и в осадок.

Да ну хрен ним, с волком, Красная Шапотчка! Потопала девчушка дальше – смотрит, типа, таможня такая по полной программе – слоны на юг улетают, партизаны бегают, крокодилы по рельсам шмонаются, пограничники разные! Ну, гррят, типа, че у тебя, детка, в рюкзаке? А Шапотчка и отвечает: какой, на хрен, рюкзак, придурки обдолбанные? Корзинка у меня, дурь там в немерянном количестве и еще фигня какая-то, пирожок с маком, что ли. Ну, гррят, иди себе дальше, но пирожок оставь – не положено. Что поделаешь? Выложила бабонька свой пирожок и потопала дальше, а тут еж…

Какой, на хрен, еж? Волк – бонан приходит тем временем к бабуле, дверь деребанит: типа, открывай, карга старая, сантехники пришли. А бабуля дверь открыла, глядь – бонан. Бабка-то пожилая была, в возрасте, что к земле пора попривыкнуть, да и зубы одеть забыла. Но смотрит – нормальный такой бонан, она его не задумываясь взяла да и съела – вот так, без предупреждения, нормально взяла да съела – зубов – то не надо, чтобы бонан захавать.

А тут уже и Красная Шапотчка приходит – типа, привет бабуля, а че у тебя с глазами, ушами, руками и носом такое? Бабуля понятливая была, говорит ласково так: это потому, дура малолетняя, что ты укуренная в жопу! И по голове гладит.

Вот такая скасска со счастливым, прошу прощенья, концом. Говорят, бабка эта пережила Дункана типа Маклауда и колобка, мощная баба! А Красная Шапотчка больше с бонанами и иными фруктами никогда не разговаривала. Сразу, не разбираясь, жрала их.